Книга

ПАТРИАРШАЯ КНИГОХРАНИТЕЛЬНАЯ ПАЛАТА

книгам; по своему разуму верующий легко впадает в различные заблуждения; люби простоту больше мудрости, не изыс-куй того, что выше тебя, не испытуй того, что глубже тебя, а какое дано тебе от бога готовое учение, то и держи». Учащихся же наставляли: «Братия, не высокоумствуйте! Если спросят тебя, знаешь ли философию, отвечай: еллинских борзостей не текох, риторских астрономов не читах, с мудрыми философами не бывах, философию ниже очима видех; учуся книгам благодатного закона, как бы можно было мою грешную душу очистить от грехов».

Арсений лично отбирал книги. Так что же это — его личное пристрастие, выбор на свой страх и риск? Вряд ли,— он был дисциплинированным монахом. А может быть, то была язвительная шутка афонских монахов, подменивших «святые» книги на «богомерзостные» и предвкушающих пуританский ужас москвичей?

Или же это прямая инструкция грекофила Никона, ого реакция на веяние времени, проявление гибкости с целью не упустить из-под контроля церкви назревшую в обществе мощную тягу к просвещению. Раз это неизбежно, то лучше пусть оно идет под сенью авторитета церкви, чем завоюет свой, ей враждебный. Около того времени (1654 г.) в Москве как раз открывается греко-латинская школа Арсения Грека. И вполне вероятно, что часть привезенных Сухановым кппг и предназначалась для нее (в «разумных» пропорциях: больше душеспасительного чтения и некоторая толика «философов»). И таким образом миссия Суханова преследовала двойную цель.

Деятельность Никона вызвала глубокую оппозицию в русской церкви и в конечном счете привела к ее расколу. Это было сложное и противоречивое явление. Демократическое в своей основе, оно, будучи антиофициальным движением, привлекло на свою сторону массы обездоленных и угнетенных. И одновременно — реакционное, потому что смотрело назад, а не вперед.

       Приверженцы  «древнего благочестия»   имели   своих талантливых идеологов, среди которых самым выдающимся был протопоп Аввакум Петров. Его страстные филлиппики против сторонников Никона противоречивы. Он резко обличает неправду сильных мира сего, эгоизм и барство, корыстолюбие и жестокость высших представителей церкви, выступает в защиту угнетенных и обиженных. Спасения же от зла ищет в возвращении к «покинутому» русскому богу, к прежней церковной и мирской жизни.

       Мы не будем здесь больше касаться разногласий противников. Для нас интереснее другое: как знак этой борьбы, как символ ее содержания между ними стали книги. И не только богослужебные. Это также вызывало резкую реакцию сподвижников Аввакума. Они не понимали намерений Никона или понимали их по-своему, однако устремления его уловили

отчетливо.

        Это хорошо видно из одной беседы златоречивого Аввакума, где он обрушивается на приспешников «внешней мудрости», то есть просвещения: «...Альманашники и звездочетцы, и вси зодейщики познали бога внешней хитростью, и не яко бога почтоша и прославиша, но осуетишася своими умышленьми, уподоблятися богу своею мудростию начинаю

Оглавление