Меж двух океанов

Глава 5 К  ИНДЕЙЦАМ ЧОКО

Та горная цепь, что проходила к югу от нас, за мысом Гарачине превращалась в сплошную береговую линию южноамериканского материка. Лишь несколько десятков километров отделяет нас от Колумбии.

Матрос, стоящий на носу «Альбатроса», через каждые десять метров промеряет дно залива лотом. Под килем то и дело шуршат раздавленные раковины. И вдруг корма садится на дно. Машины в полную силу дают задний ход, продвигая лодку дециметр за дециметром, пока, наконец, не вызволяют ее из плена мели. Но только на какие-то минуты.

— Вот мы и сели. Нет, не бойтесь, — успокаивает рулевой горстку людей, сбежавшихся на нос. — Перевернуться мы не можем. Лодка села плоским дном. Обдерем немножко краски, подождем несколько часиков, и прилив снова поднимет нас.

Прямо против того места, где мы застряли, на пологом берегу виднеется кучка легких свайных построек, а неподалеку, вне досягаемости прилива, стоят без дела ряды простых челнов, преимущественно выдолбленных из стволов лесных великанов. За рыбачьей деревней, окропленной тенями кокосовых пальм, к границе леса тянется узкая полоска рисовых и кукурузных полей, небольшие участки сахарного тростника и банановые рощи. Мы еще не успели коснуться суши, а перед нами уже как на ладони вся экономическая база жизни в селении Гарачине. Но три или четыре часа, которые нужно прождать, пока прилив не подстелет под «Альбатрос» метровый слой воды, можно использовать куда полезнее на берегу, чем в пекле крытой палубы.

Берег находится метрах в двухстах от беспомощного судна. И тем не менее нам приходится целых полчаса месить ногами черную грязь и стискивать зубы, когда тысячи мелких ракушек немилосердно  впиваются  в  ступни.

Наконец мы на берегу, и вокруг нас уже собралась живой стайкой половина деревенской молодежи. Увидеть нежданных гостей было для этих полуголых мальчиков и девочек таким же приятным разнообразием в жизни, как и для нас очутиться в идиллическом окружении дарьенской деревни рыбаков. Обоюдное удовлетворение.

Все селение Гарачине стоит на курьих ножках — на метровых и двухметровых сваях. Столь же экзотический вид придают ему и крыши, сплетенные из связок пальмовых и банановых листьев. В первую минуту мы даже растерялись, не зная, что же, собственно, перед нами: хижина или крытая сцена. Дело в том, что редко у какого жилища имеются все четыре стены. В большинстве случаев пол соединяется с крышей двумя, от силы тремя легкими переборками из бамбука, переплетенными прутьями и листьями. У свежего воздуха в Гарачине явное преимущество перед скрытой от посторонних глаз частной жизнью дома. Лишь коммерсант да двое-трое деревенских сановников, верных цивилизованной интимности, задыхаются в своих деревянных конурах.

В равной степени необычным был в Гарачине и вид поселян. Это своеобразный тип людей! В их чертах, фигурах и цвете кожи непостижимо смешались этнические элементы Европы, Африки и Америки. Тут не было ни одного белого, негра или чистокровного индейца, зато в каждом была частица всех. И ни для кого из взрослых приход посторонних людей не показался какой-то новинкой. Как только спала первая волна довольно равнодушного любопытства, каждый занялся своим делом. Девушки с ведрами на голове побежали к протекающей неподалеку речке; одни женщины возвратились к выдолбленным наподобие воронки деревянным чашам и продолжали просеивать над ними рис, бросая его из плетенок против ветра,